Ранее октябрьское утро 2032 года. Ветер метет колючую снежную поземку. Ветер промозглый. Скандинавский. Кругом сырость, серость и холод. Со стороны станции Заполицы, пропустив серую электричку, прогрохотавшую к Шатуре, медленно перевалил через рельсы темно-красный внедорожник неизвестной породы. Переезд был без шлагбаума и почему-то без светофоров. В разные стороны вели асфальтированная дорога и проселок. Еще недавно проселок представлял собой реку грязи, в которую решится войти не всякий вездеход. Но сейчас прихваченный слабым морозом, проселок радовал приятной твердостью и внедорожник резво свернул на него, не включая поворотника, и покатился в туманную сизую дымку. Одинокая серая ворона, охраняющая переезд, недобро покосилась на него, но штрафовать не стала.

Одинокий автомобиль неторопливо ехал вдоль опушки леса. Наконец впереди показали разноцветные лоскутки - крыши поселка. Так никого не встретив, что было уже совершенно удивительно, беспородный вездеход вырулил, тщательно объехав местную достопримечательность - непересыхающю лужу с неизмеряной глубиной. Покрытая тонкой ледяной коркой она радостно блестела в мрачной утренней дымке. На улицах было все также безлюдно. Автомобилист выключил ставшие ненужными фары, замедлил ход и, наконец, остановился. Дверь открылось, и на землю спрыгнул человек в темно-сером утепленном плаще такого же неопределенного возраста, как и марка его железного друга.

Приезжий выбрав центральный просек, по ковру из хрустящих на морозе листьев, двинулся к центру поселка. Центр ничем не отличался от окраины. Никаких признаков площадей, магазинов, клубов и театров не имелось. Чертоги местной власти также отсутствовали.

- Однако..., - пробормотал человек в плаще.

На стене ближайшего дома не было никаких номеров и названий. Озадачено оглядываясь, плащ прошел еще квартал до очередного узенького просека - тоже, видимо улицы. Тут он полез во внутренний карман и извлек что-то похожее на бумажник. Расстегнув его, но начал вытаскивать какую-то бумажку, но это получилось у него неловко и, кружась в морозном воздухе, на землю полетели разноцветные карточки и листочки. Чертыхнувшись, плащ нагнулся и начал их подбирать.

- А ты потай приезжий? - раздался чей-то голос.

Приезжий плащ тут же выпрямился, держа в охапке свои бумажки. Перед, кутаясь в пуховик цвета прошлогодней травы, стояла маленькая старушка. В руках она держала пластмассовый кричаще желтый бидон. На голове у нее была залихватская серенькая шапочка с плейбойным зайчиком. Уставивший на приезжего глазами голубыми, как кальсоны времен хрущевской оттепели, старушка с любопытством выжидала.

- Хм. Да, - неохотно пробормотал плащ, тоскливо оглядываясь, и вдруг поинтересовался - а вы местная?

- Известное дело, тутошняя была, но до сего дня, мил человек - словоохотливо отозвалась неожиданная собеседница, явно желая поговорить.

- А почему до сего? - без интереса поддался плащ.

- Как же! - с восторгом начала поклонница "Плейбоя" - всю жись тут прокорпела, приросла считай к земле этой поганой.... А вот нынче, к полудню уеду, и навсегда, мил человек, навсегда уеду с этих болот поганых, и не вспомню, не вернусь... - почти заголосила старушка.

Плащу от этого стало так тоскливо, что он с трудом поборол желание сию секунду мчаться отсюда без оглядки.

- Знаете улицу 1991 года? - прервал он начинающую явно не короткое повествование уезжающую неизвестно куда селянку.

- Да я тут, родной, не то что улицу - каждый пенек знаю, каждое деревце, каждый расточек! - тут же переключилась старушка.

- Ну и где же она?

- Как где? А под обувками не глядел? Ты ж на ней и стоишь, хлопец! - радуясь произведенному эффекту воскликнула она.

- Тьфу ты! Ничего у вас не поймешь... - досадно буркнул плащ.

- А то, милок, куды тут чужому что понять, и свои то путаются! Давеча соседа встречаю, а он посередь перекрестка стоит и...

- Знаешь мать, - перебил плащ, - тринадцатый дом, Рыкова Аркадия?

- Какого такого Рыкова? Незнамо кто. А тринадцатый дом знаю, рядом со мной стоит, у меня пятнадцатый, забор у нас общий, только прохудившейся, я уж извелась его подналаживать, помог бы кто...

- Не проводите ? - попросил плащ.

- Как не помочь доброму человеку! Ты только пособи донесть, а то рука устала, сил нет уже - охотно согласилась старушка, передавая бидон плащу.

Вместе они дошли до места. По дороге, старушка рассказала, как хотели асфальтировать эту дорогу, и что в итоге заасфальтировали автозаправку, принадлежащую сыну местного царька.

- Вона он, тринадцатый, уж не знаю кто там живет сейчас - указала плащу проводница на голубоватый одноэтажный домик, - А вот это мои хоромы!

Хоромы на фоне остальных домов были правду завидные - добротный кирпичный коттедж, со стеклопакетами в окнах, но выполненными в форме резного наличника, высокий - девятнадцать-двадцать венцов. Его окружала высокая металлическая ограда, правда местами поржавевшая и немного провалившаяся внутрь. Калитку украшала никелированная табличка.

- Вот тута я и жила-была почти всю жисть, а дом хороший, отменный - продавать жалко было. Теперь уже и не я ему хозяйка. Я тут каждый кирпичик своими руками перенянчила, - показала старушка свои руки, впрочем, волне ухоженные и без следов нянченья кирпичей.

Плащ зевнул и без интереса поглядел через открытую калитку во двор, перевел взгляд на табличку и внезапно похолодел. Сердце провалилось куда-то вглубь. Табличка гласила:

"Домбровская Яна *******на"

- Это - и есть вы? - тупо тыча в таблицу выдавил плащ.

- А кто еще, я тут одна ж живу, муж уже три года как помер... - ответила хозяйка дома, настороженно вглядываясь в приезжего, - а что с вами, вам не плохо, вы побледнели?

- Надо же...это надо же, - тихо проговорил плащ, - так не бывает....

- А что? - вперемешку с беспокойством и любопытством спросила Яна, вглядываясь в своего собеседника.

- Яна, Яночка...

- А вы что, вы меня знаете?

- Я уж и не молода, забывать стала... Однокашник что ль? - предположила Яна.

Яна замолчала. Потом медленно произнесла:

- Так это ты, - достала носовой платок Яна.

- Вот я и увидел тебя, наконец.

- Вишь как, - прошептала Яночка, прижимая платочек ко рту, - увидел...

- Столько лет...

Повисла тягостное молчание. В такие моменты Лисенок завидовал курильщикам - они легко заполняли паузы неторопливой возней с сигаретами и зажигалкой. Но и теперь их стало совсем мало - курение каралось, и наказание было не малым.

- А Политрук стало быть умер... - произнес наконец Лисенок. Что с другими стало?

Яночка покачала головой глядя на Лисенка.

- Сколько времени....- опять сказал Лисенок, - а куда ты уезжаешь?

- В Канаду... мой рыжик, - тихо сказала Яночка, сестра вызов прислала. Скоро и такси подойдет, в аэропорт ехать.

- Какая досада! - воскликнул Лисенок.

- А вещи?

- Какие мои вещи... Одежда, да паспорт. Спасибо, выездную визу дали. Теперь не как раньше - не уехать, ни въехать. А ты что?

- Я ничего. Жизнь сложная, проблем много.

- Женат?

- В разводе... И детей нет, - неожиданно улыбнулся Лисенок. Яночка тоже улыбнулась, поняв, о чем это.

- А тут зачем?

Лисенок вздохнул.

- Надо отдать долги кое-какие. Произвести расчет так сказать.

Яночка промолчала.

***

Спустя час Лисенок стоял, глядя вслед удаляющейся желтой машине, уносящей Яночку к другой, новой жизни, где нет места Лисенку. На небе, в свете разливающейся розовой зари, быстро гасли звезды, уходя из жизни, как уходят из жизни дорогие сердцу люди...